Академик Войтович: «Власти не понимают, что делают»

Финансирование науки в Беларуси из средств госбюджета возрастет в 2011 году по сравнению с 2010-м на 30%.

Об этом сообщил журналистам первый заместитель председателя президиума НАН Беларуси Петр Витязь. Что стоит за этими цифрами и в каком случае наука сможет приносить прибыль государству, «Завтра твоей страны» выясняет вместе с экс-президентом Национальной Академии наук, бывшим спикером «совета республики» академиком Александром Войтовичем.

-- Хватит ли 30-процентного увеличения госфинансирования науки в 2011 году для решения всех проблем?

-- В конце каждого года государственные СМИ сообщают, что со следующего года в плане финансирования науки будет все по-другому, но уже на протяжении одиннадцати лет ничего не меняется. Наукоемкость ВВП в Беларуси составляет 0,7-0,8%, а это очень низкий показатель. Для примера, в БССР эта цифра составляла 2,3%.

Я сомневаюсь в том, что заявленные планы будут реализованы, но даже если это и произойдет, то наукоемкость валового продукта лишь приблизится к одному проценту.

-- А какой вообще ей следовало бы быть?

-- Как-то на общем собрании Национальной академии наук один из академиков, сравнивая показатели Беларуси и других стран, сказал, что если на протяжение 7-8 лет наукоемкость ВВП меньше одного процента, то начинается разрушение научно-технического потенциала страны, деградация науки.

К тому же наукоемкость ВВП складывается не только из бюджетного финансирования – это примерно половина всего объема. Так что если это бюджетное финансирование увеличится на 30%, то наукоемкость валового продукта станет больше всего лишь на 15%, не достигнув и 1% ВВП.

Но кроме увеличения финансирования, которое крайне необходимо, наука в Беларуси сегодня нуждается в существенном реформировании и введении иных принципов научных исследований, чем те, которые сейчас реализуются в стране.

- Что Вас, как бывшего руководителя Национальной академии наук, больше всего не удовлетворяет в нынешнем состоянии дел?

-- Система финансирования не удовлетворяет, и не только потому, что оно маленькое. Эти деньги распределяются совершенно не по принципам эффективности вложения в науку. Например, лаборатория финансируется не в соответствии с тем, что она делает и какие получает результаты, а в соответствии с тем, насколько заведующий лабораторией «набегал» себе денег. Если я начну бегать и встраивать свои проекты во все программы, я получу больше денег, хотя моя лаборатория может работать хуже, чем соседняя, которая не проявила такой менеджерской активности. Она может работать лучше, а получать зарплату и в целом финансироваться -- хуже. Это совершенно негодные принципы финансирования проектов и научных заданий.

Кроме того, в сегодняшней системе НАН поощряется создание внедренческих подразделений. Это нормально, но такие подразделения должны выделяться как хозяйствующие субъекты. И к ним должны применяться общие экономические принципы. У нас же внедренческие подразделения частично выпускают наукоемкую продукцию и частично финансируются за счет науки.

В мировой практике подразделение, которое начинает производить наукоемкую продукцию, выделяется в отдельную структуру и начинает работать по рыночным, экономическим законам. На короткое время, пока оно станет на ноги, ему могут быть предоставлены преференции, например, на 2-3 года снижены налоги. Но такое подразделение прекращает получать деньги из науки.

-- Как существующая система финансирования отражается на зарплатах ученых?

-- Как следствие вышесказанного, зарплаты у ученых самые различные, причем не в соответствии с вкладом, который они вносят в науку. И, как вы понимаете, при такой системе преимущество всегда у начальства, которое стоит при деньгах.

-- Глава государства постоянно требует от науки немедленной отдачи. А в каком положении сегодня находится фундаментальная наука?

-- В удручающем. Говорится, что «наука должна переплавляться в деньги», давать инновации, а инновации должны приносить стране деньги, то есть, должно идти производство и наукоемкие услуги. Но для того, чтобы все это работало, нужно создать соответствующую систему, а она должным образом до сих пор не создана.

Вот есть пример создания Парка высоких технологий, у которого, по сравнению со всеми остальными, огромные преференции. Когда-то же эти преференции должны заканчиваться, и они обязаны становиться обычными субъектами хозяйственной экономической деятельности! А почему другие сферы, кроме информационных технологий, не могут развиваться по такому же принципу? Академия наук уже тринадцать лет пытается создать такие парки высоких технологий, в том числе и информационных, еще в 1997 году мы выдвинули такую идею и пытались ее реализовать. Но до сих пор Академия наук не может этого сделать, поскольку не создана соответствующая система.

Вопросов очень много, поэтом я и говорю, что научная сфера требует радикального реформирования, а не имитации реформы.

Например, объединили Институт литературы и Институт языкознания. В результате такого объединения никто ничего не выиграл – ни страна, ни литература, ни языкознание, и даже деньги не экономятся. Или объединили Институт электроники, Институт молекулярной атомной физики и Институт физики в один институт. И что? Система остается та же – старая и негодная.

-- Почему, по вашему мнению, сегодня в Беларуси наука – не дочь, а падчерица?

-- Это прямой результат отношения власти к науке. Никто наукой не озабочен, никто не хочет построить систему, которая бы способствовала развитию не только фундаментальной науки, но и переливанию научных результатов в экономику.

Кроме того, науку отдали в управление некомпетентным, непрофессиональным людям, которые рассматривают ее как временное занятие, а не дело своей жизни, или они просто не понимают, что делают.