Последнее письмо Саше

Николай Халезин обратился к Александру Лукашенко с открытым письмом.

Саша,

Долго сидел перед чистым листом, и не мог начать писать – все не мог найти форму, как к тебе обратиться. Обращаться «на вы» – нелепо, для этого нужно как минимум иметь уважение к человеку, которому пишешь. Да ты и сам, не припомню, чтобы обращался к кому-нибудь «на вы». Писать «здравствуй» было бы странным – хоть я человек вполне гуманистических взглядов, но здоровья тебе не желаю. Посему, так и обратился – «Саша»: неуважительно, фамильярно, и без пожелания здоровья.

Знаю, хочешь спросить – почему я, человек практически незнакомый, решил вдруг тебе написать, вспомнив подзабытый в народе эпистолярный жанр? Попробую объяснить свои мотивы. Очно виделись мы с тобой трижды, и один раз даже пожали руки – было это в те далекие времена, когда большинству населения казалось, что тебя еще можно перевоспитать. Я был тогда журналистом, ты – начинающим царем. Мы находились в перманентном конфликте: я портил тебе настроение своими статьями и коллажами, еженедельно выходившими на последней странице газеты «Имя»; ты – последовательно закрывал все газеты, в которых я работал.

Но пишу я тебе совсем не поэтому: мог ведь просто ждать своей минуты радости, воспользовавшись неопровержимой мудростью – «если долго сидеть на берегу, увидишь, как по реке проплывает труп твоего врага». Ты заставил меня писать, посадив в тюрьму моих друзей. Посадил цинично, подло, проведя их через все круги ада – пытки, унижения, физические страдания. Когда-то один из них – Андрей Санников – писал тебе письма, публикуя их в газетах, и пытаясь наставить на путь истинный: сначала два «Письма Саше», потом «Предпоследнее письмо Саше». Не так давно я понял, что больше он тебе писать не будет – теперь уж вы вряд ли пересечетесь: когда он выйдет на свободу, тебя уже не будет. Вы разошлись во времени – какой смысл человеку, думающему о будущем, общаться с человеком, живущим прошлым. Но будет несправедливым, если никто больше не сможет сказать тебе, что думает о твоей персоне. Поэтому я и решил написать. Написать, чтобы ты понимал – всегда найдется человек, который черкнет тебе пару строк. Пусть даже и в тюрьму.

В последнее время, Саша, я стал много думать о том, что произошло с моей страной и ее людьми. Почему в Беларуси (1 – см.сноску) – некогда такой комфортной и уютной – стало так невыносимо тошно жить. Все мои размышления в конце концов приводили меня к одной и той же картинке – ты, в потешной военной форме, стоишь на трибуне, принимая парад, состоящий из грузовых машин, на которых расположились украшенные цветами «кераминовские» унитазы и «гефестовские» газовые плиты. И все – больше ни одного виновного в содеянном. Только ты.

Есть, конечно, твои соратники-людоеды, каратели из спецслужб, твои вороватые сынишки, рабски покорные чиновники, забитые, и потому воспетые тобой, «учытеля и врачы», есть просто пассивные люди, не желающие приложить малейшее усилие для изменения своей жизни... Все вложили по кирпичу в тот кривой сарай, который ты строишь на месте страны, которая обязана была к этому моменту стать если уж не процветающей, то, во всяком случае, успешной. Все вложили, за что кто-то из них позже ответит перед законом, кто-то – перед своими детьми, кто-то – перед самим собой... Но виноват ты. Ты нажал ту кнопку, под которой написано – «Не нажимать! Опасно для жизни!». А когда нажал, все пошло в ту сторону, вернуться откуда не просто сложно – подчас невозможно, без огромных потерь. Потерь не только материальных, но потерь человеческих жизней, судеб. Помню, как поляки говорили мне еще в начале 90-х: «Мы вам, белорусам, завидуем – первыми заживете достойно». А теперь посмотри, где польская экономика, и где твое «экономическое чудо». Помню, как назначенный тобой генеральный прокурор Василий Капитан, уже уйдя в отставку, и нашедший пристанище в России, тихо говорил мне, сидя на одной из минских скамеек: «Ты не представляешь, что там творится: брат пишет доносы на брата, сын на мать...».

Нажатая тобой кнопка освободила все самое низкое в людях: то, что нужно душить в себе, исправлять, выравнивать. Чехов (2) сказал: «по капле выдавливать из себя раба». Так то Чехов – он должен был «по капле»; после тебя – ручьи, реки, моря рабства в душах белорусов. То, что ты сделал за 17 лет, вычерпывать из душ будут поколения. Две моих дочери, одной – 12, другой – 17, не знают другого главы государства. Они выросли при тебе, как когда-то я вырос при Брежневе (3). Наше отличие в том, что я не знал, что может быть другая жизнь, а они знают. Знают, а потому ненавидят тебя всем своим детским сознанием. Их спасает чувство юмора – они в состоянии посмеяться над тобой. А что делать тем, у кого это чувство не развито? Таким, как ты, например?

Когда младшая училась в первом классе, учительница посадила их смотреть твое трехчасовое выступление на Национальном собрании. Она сказала: «Дети, у меня хорошая новость: сегодня вы будете смотреть выступление нашего президента по телевизору, и вам не надо будет учиться». Позже я сказал учительнице: «Лучше бы вы показали детям порно, чем эту пошлятину – это было бы менее разрушительно для детской психики». Она промолчала – представители ГОРОНО (4) приказали ей тебя любить. Теперь она на пенсии, и кроет тебя последними словами. На самом деле последними – такими, на которые только способен учитель, получающий нищенскую пенсию.

Ты научил белорусов ненавидеть – это одно из твоих преступлений. Ты заставлял их ненавидеть оппозицию, европейцев, россиян, самих себя... Ты оказался потрясающим учителем – теперь они, получив неоценимый опыт, всем своим естеством ненавидят тебя. Я не припомню в мировой истории случая, чтобы вся страна, чокаясь бокалами с шампанским в новогоднюю ночь, произносила: «ШОС!». «Штоб Он Сдох!» – за новогодним оливье и «селедкой под шубой». И это о тебе, Саша. Старики, дети, молодые, пожилые – все: «ШОС!». Но ты ведь не слышишь этого, правда? Уровень твоей поддержки среди населения стремится к нулю, а какой-нибудь социологический ублюдок вроде ЭКООМ (5) подает тебе утром на стол данные: «87% подержки президента Республики Беларусь среди населения». Ты откидываешься в кресле, и на мгновение успокаиваешься. А в это время люди едут на работу в переполненном транспорте, зажимая в кулаке купленные по новым ценам проездные: «ШОС!»; стоят в обменниках, в надежде купить валюту, чтобы спасти хоть какие-то сбережения: «ШОС!»; ищут в аптеках необходимые для спасения здоровья лекарства иностранного производства, и не находят их: «ШОС»...

Вечером ты появляешься на экране телевизора с часами на руке, которые стоят 17 тысяч долларов. Рядом, по левую руку, старшенький – скромный сынишка Витенька (6) в часах за 7 тысяч долларов; по правую руку – младший, Коленька (7), с золотым пистолетом, ряженый в генеральскую форму. И ты говоришь: «чэрэз нядельку-другую усе будзет как была». Да будь ты, Саша, проклят, со своим враньем. Не будет: ни через недельку, ни через месяц. Ты еще надеешься на чудо, но чудес не бывает. Карнавал, Саша, заканчивается. И главному его персонажу пора на покой.

Понимаю, что не хочется верить в финал, после 17 лет жирной жизни. Лучшая еда, привезенная со всего мира; российские «гоп-стоп звезды», готовые петь ночь напролет у твоего ложа; толпы холуев вокруг, готовых выполнить любой твой приказ – вплоть до убийств твоих оппонентов... «Оно ведь не может закончиться, правда? Это ведь навсегда!», – так ты думал в минуты своего колхозного счастья, но все равно не испытывал радости. Это наказание диктаторам за вседозволенность – не испытывать радости ни от чего. Как радоваться еде, когда халдей в звании полковника каждый раз жрет из твоей тарелки, проверяя, не отравлена ли еда? Как получить удовольствие от гибели оппонента, если в голове на исчезает картинка, как те же палачи целятся из пистолета в тебя? Как наслаждаться песнями Коли Баскова (8), если ты знаешь, что он с таким же остервенением завтра будет голосить перед каким-нибудь очередным сатрапом, вроде Каримова (9), или, не приведи Господь, Бердымухамедова (10)?

Все заканчивается, и твое бесславное правление тоже. Возможно, ты еще продержишься какое-то время на продаже страны, или на палках тех недалеких ментов, которые до сих пор не поняли, что скоро многим из них придется переквалифицироваться из конвоиров в подсудимые. Но каждый следующий день у власти будет все более мучительным для тебя, все более тяжелым для беларусов, и все более жутким для твоего ближайшего окружения. И чем дольше ты будешь испытывать терпение всех, тем брутальнее будет развязка.

В последнее время меня часто спрашивают о том, как может все закончиться. Я не колдун и не астролог – будущее предсказывать не умею. Могу лишь попытаться спрогнозировать твое будущее, опираясь на исторический опыт.

Полагаю, спокойно уйти ты не сможешь. Правда ведь, Саша? Ты ведь мужик крепкий, да и проголосовало за тебя, по подсчетам «подследственной Лиды (11)», возглавляющей Центризбирком, почти все взрослое население Беларуси – запас прочности у тебя ого-го какой! А посему, развязка наступит через незапланированный тобой народный бунт, который произойдет аккурат в тот момент, когда милиция перестанет получать свою зарплату, и тихо спрячется в казармах.

Из бунта у диктаторов только три пути: в эмиграцию, в могилу, или на скамью подсудимых.

Эмиграция для тебя возможна только в Иран, на Кубу и в Венесуэлу. Выбор, прямо скажем, небогат, учитывая, что в мире около двух с половиной сотен стран. На твоем месте я выбрал бы Кубу. Там можно продержаться хотя бы несколько лет – пока у власти семейка Кастро (12). Потом наступит демократия, и тебя выдадут в Беларусь в обмен на мешок семенного картофеля сорта «Скарб».

Иран – не твой стиль: ты не мусульманин, не знаешь персидского, всегда будешь там чужаком. В смысле, до того момента, пока кто-то из местных мулл не решит тебя публично прикончить, забрав все твои деньги на постройку самой большой в Иране мечети.

На Венесуэлу я бы не надеялся. Там Уго (13), а он такой же, как и ты – мелочный и лживый. Американцы предложат ему сделку по покупке двух танкеров нефти, и в один из них, в качестве подарка, Уго положит тебя, перевязанного праздничной розовой ленточкой.

Поначалу хотел включить в список Ливию, но посмотрел на экран телевизора, и увидел, что туда летит авиация Великобритании и Франции. Вряд ли Моаммар (14) тебя примет – ему сейчас нужны боевые офицеры, а не ряженые в генералиссимусы агрономы.

Могилу диктаторам обеспечивает как правило не оппозиция, Саша, а свои – чаще всего военные люди из окружения, имеющие навык владения огнестрельным оружием (хотя, императора Павла I (15) задушили шарфом), реже – родственники. Родственников у тебя оказалось немного, но опасность от них – будь здоров. На твоем месте особое внимание я бы уделил старшему – Витьке. Тот мальчишка хваткий, и если ты перейдешь ему финансовую дорогу, находясь в изгнании, долго размышлять не будет – иметь ему папу, или выгоднее остаться сиротой. На среднего, Димку (16), внимания не обращай – он, кроме тихого лотерейного воровства, ни на что не способен. Да и ворует скорее не ради наживы, а так – ради поддержки семейной династии.

Младший – Коленька – вроде и мал пока, но, судя по рассказам очевидцев, уже может рассматриваться тобой в качестве угрозы. Сужу по рассказам сотрудников минского аэропорта. Это я о том случае, когда Николай Александрович (так ведь его называет все твое окружение?) прокусил до кости руку стюардессе, которая не позволила ему закрыть дверь самолета, а потом кричал: «Я стану министром, и тебя расстреляю!».

Саша, мой тебе совет – будь внимателен с теми, кто сегодня контролирует твои деньги. Когда придет пора бежать, они первыми захотят тебя укокошить, чтобы сменить собственный статус: перейти из хранителей денег в их владельцы. А учитывая факт того, что объем твоего состояния оценивается не в миллионах, а в миллиардах долларов США, можно предположить, что пистолет с предохранителя они на всякий случай уже сняли. В этом вопросе у меня, так сказать, «шкурный» интерес – украденные тобой и семейкой деньги очень бы пригодились белорусскому бюджету, в том числе для того, чтобы выплачивать пенсии моим папе, теще и тестю; на реабилитацию тех, кто выйдет из тюрем, для членов их семей...

На чем я остановился?

А, да, на скамье подсудимых.

По-моему, это самый безопасный для тебя путь.

Во-первых, никто тебя не расстреляет – демократическая власть смертную казнь отменит сразу, как один из факторов, препятствующих вхождению в Европейский Союз. Максимум, который тебе грозит – пожизненное заключение. Но и в тюрьме люди живут. Живут, молятся, просят Господа простить им грехи. Знаю, что ты в Бога не веришь, но там поверишь – уж поверь мне на слово.

Во-вторых, пока сидишь в тюрьме, сможешь мобилизовать своих сторонников для борьбы за твою судьбу. Хотя, тут я наверное перегибаю – пожалуй, ты и сам в это веришь еще меньше, чем в Бога.

Однажды я разговаривал с одним из бывших крупных чинов твоих спецслужб. Мы сидели в квартире, которую я тогда снимал, окна которой выходили на служебный вход в здание КГБ. Я просил его помочь найти кого-то из свидетелей по делу о похищении и убийстве Анатолия Красовского и Виктора Гончара (17). Он сказал тогда: «Не торопись с этим делом – кроме серьезных проблем ты ничего сейчас не получишь. А когда «лодка качнется», в эту дверь (он показал на вход в КГБ) будет стоять очередь через всю улицу Комсомольская, с желанием дать показания. И не только по этому делу». Лодка качнулась, Саша. Скоро она зачерпнет бортом, и на улице Комсомольской возникнет очередь. И каждый второй из этой очереди будет говорить о тебе, как о заказчике целой череды преступлений – в этом я не сомневаюсь. Большинство этих людей попытается свои грехи списать на тебя. А как иначе? Ведь это ты нажал на кнопку «Не нажимать! Опасно для жизни!». И ты должен будешь ответить за это.

Полагаю, сегодня эту очередь уже не сможет вместить лишь улица Комсомольская. Ведь в нее добавятся те, кто захочет рассказать об организованных взрывах на празднике города и в метро. Обязательно примкнут сотрудники спецслужб, которые наперебой будут докладывать о том, как ты заставлял их избивать людей на площади и пытать арестованных в тюрьме КГБ. А уж сколько появится тех, кто захочет поведать о финансовых аферах, которые устраивал ты, твои сынишки и ближайшее окружение – боюсь, что всех их не в состоянии вместить даже минский стадион «Динамо». Сегодня они еще делят с тобой ответственность, боясь царского гнева, но завтра они будут бояться суда, и расскажут о тебе все, ради того, чтобы избежать наказания.

Ты пытался обмануть реальность, создавая не успешную страну, а сказку о ней. Ты брал пример с Советского Союза – той страны, которой уже не существует; находил несуществующих врагов и виртуально их побеждал; пытался построить действующую модель экономики с помощью заклинаний; наделял подонков чертами героев... Ты пытался создать сказку, претендуя на роль главного сказочника, а, в итоге, стал лишь ее персонажем. В сказках, как ты знаешь, есть лишь два вида персонажей – Богатыри и Говно. В итоге, получилось так, что Богатырями стали все те, кто был убит: Захаренко, Карпенко, Красовский, Гончар, Завадский, Бебенин; кого ты бросил в тюрьмы: Санников, Статкевич, Усс, Мирзоянов, Отрощенков, Бондаренко... десятки; кто прошел через аресты, избиения, тюрьмы за годы твоего правления... сотни... Они – Богатыри, а ты, вместе со всем своим окружением, стало быть – Говно. Хотя, многие сегодня согласятся даже не с моей формулировкой, а с той, которую Константин Николаевич Санников, дед Андрея, один из создателей современного белорусского театра, давал самым нерадивым студентам: «Ты, нават, не гаўно, ты так насрана».

Ты помнишь как развивается сказочный сюжет, Саша? Богатырь проходит через череду испытаний, потом происходит финальная битва с Самым Главным Говном, и Богатырь побеждает. Других вариантов развития сюжета в этом жанре не существует: Богатырь – побеждает; Говно – гибнет или бежит. И даже самый талантливый сказочник не в состоянии сменить эту модель развития сюжета. Иначе погибнет жанр, что невозможно. Аксиома (18), Саша.

Мне жаль, что первый президент моей страны не оказался Богатырем. Но нельзя долго сокрушаться по этому поводу, скорбя об упущенных годах и возможностях. Нам надо перевернуть эту страницу, и пойти дальше. Теперь уже без тебя.

Хочу еще раз озвучить просьбу Санникова, которую он повторял в каждом письме к тебе: уйди, Саша. Уйди, пока можешь сделать это без паники и истерики. Уйди, пока на твоей совести не оказалось еще большего количества жертв. Не толкай страну к большей крови, чем та, которая пролилась на площади. Ты ведь уже и сам понимаешь, что сказка закончилась – наступила реальность, которую, полагаю, ты ощущаешь, просыпаясь каждое утро.

Ну да ладно, пора заканчивать – я сказал все, что хотел. Не знаю, дочитал ли ты до этого места. Судя по тому, что Николай Александрович, твой младшенький, подарил Папе Бенедикту XVI (19) букварь, в твоей способности читать длинные тексты я сомневаюсь. Санников это понимал, потому и писал коротко – полстраницы-страницу. Но у меня причина уважительная – это все-таки последнее письмо.

Вот теперь сижу и думаю, как с тобой попрощаться. Просто подписаться, не попрощавшись – я не англичанин. Написать «до свидания» – нелепо и двусмысленно. Если иметь в виду нашу с тобой грядущую встречу – так на кой ляд она мне нужна; если же в «пенитенциарном» смысле – так пусть к тебе на свидания Галина Родионовна (20) ходит, в качестве законной жены. Наверное, уместнее будет слово «прощай» – в нем соблюдены все смыслы: и мое нежелание тебя когда-нибудь видеть, и твое грядущее внезапное исчезновение.

Прощай, Саша.

P.S. Если тебе понадобится общественный защитник в судебном процессе, обращайся. Я честно попытаюсь найти в тебе хоть что-то хорошее, и заодно искупить грех ненависти, которая сегодня, к сожалению, во мне живет.

Николай Халезин (21)

30 мая 2011

Словарь непонятных слов. Необходимые пояснения для Саши

(1) Беларусь – страна, расположенная в восточной части Европы. Не имеет моря, нет гор, нет газа, почти нет нефти, да вообще мало природных ископаемых. По большому счету, есть только люди, количество которых с каждым днем уменьшается. Ты этой страной как бы руководишь.

(2) Чехов – Антон Павлович Чехов, великий русский драматург. В своих пьесах никогда не писал про таких людей, как ты. Думал, что таких не существует.

(3) Брежнев – Леонид Ильич Брежнев, Генеральный секретарь ЦК КПСС. Человек, руководивший Советским Союзом, и изгадивший первые 20 лет моей жизни.

(4) ГОРОНО – контора для дрессировки учителей. Занимается производством циркуляров, руководствуясь которыми можно вырастить всех детей такими, каким вырос ты.

(5) ЭКООМ – социологическая служба, которая выдает результаты исследований, цифра в цифру совпадающие с данными, придуманными твоей администрацией. В штатном составе – два десятка сельских счетоводов из Могилевской области.

(6) Витенька – твой старший сын. Чернявый такой, с усами – заходит иногда к тебе в кабинет. Ну, который деньги в Венесуэлу отвозит.

(7) Коленька – твой младший сын. В народе кличут «Мальчиком с золотым пистолетом». Маленький такой, в генеральском звании. Который Папу Римского в футбол обыграл, и за это тому букварь подарил. Он еще сидит у тебя на руках во время совещаний по модернизации нефтехимической отрасли.

(8) Коля Басков – российский певец, неоднократно целовавший тебя на концертах фестиваля «Славянский базар». Белобрысый такой. В народе поговаривают что гей, но женщины «за 40» и мужчины «за 50» в это не верят. И ты не верь.

(9) Каримов – Ислам Каримов, президент Узбекистана. Друг твой. Чернявый такой, молчит все время и по сторонаам испуганно озирается. Ну, ты еще на саммитах не знаешь, о чем с ним поговорить. Тот, который несколько сот узбеков приказал расстрелять во время мирной демонстранции в Андижане.

(10) Бердымухамедов – Гурбангулы Мяликкулиевич Бердымухаммедов, президент Туркменистана. Друг твой. Ну, чернявый такой, в шапке-ушанке норковой летом ходит. Который Сапармурада, предыдущего «отца всех туркмен», уморил. Говорят, вроде, это батя его был.

(11) Лида – Лидия Ермошина, глава твоего Центризбиркома. Которая в Париж все никак не доедет. Такая, на мужика пьющего похожа. Она еще белорусов к каждому твоему сроку правления приговаривает. Которой, поговаривают, до 15 лет особого режима ломится.

(12) Кастро – Фидель и Рауль Кастро, бывший и нынешний вожди Кубы. Братаны. Один, вроде как Кощей Бессмертный, у которого иголка в яйце, а яйцо потерялось. А второй ждет, когда яйцо найдется, чтоб у Америки начать кредитоваться.

(13) Уго – Уго Чавес, президент Венесуэлы. Друг твой. Чернявый такой. Помнишь? Ну, веселый.

(14) Моаммар – бывший предводитель Ливии. Красивый такой, у которого ты все выкройку белого мундира просил.

(15) Павел I – русский император. На войне был завернут, учил всех маршировать красиво. Поднадоел, правда, окружению с маршировками – они его и придушили тихо в палатах шарфиком белым.

(16) Димка – твой средний сынок. Хотя, понять какой он из средних, тяжело – в народе поговаривают, что их у тебя в сумме 5 или 6. Но, похоже, он точно второй от старшего края, поскольку остальные были уже в Минске зачаты. Короче, будем называть его «Второй».

(17) Анатолий Красовский и Виктор Гончар – два друга. Один – бизнесмен, который помогал оппозиции деньгами, другой – глава Центризбиркома и вице-спикер парламента. Их убила группа под руководством Димы Павличенко, твоего подельника. Помнишь его? Ну, мордатый такой, солдатами руководил, которые лягушкам головы откусывают. С ним еще в компании Шейман, Сиваков были, а министр внутренних дел Володя Наумов их покрывал. Да ладно, не мучайся, на очной ставке встретитесь – вспомнишь.

(18) Аксиома – правило, принимаемое без доказательств. «Петр Прокопович – банкир» – это недоказываемая теорема, а «Петр Прокопович, могильщик финансовой системы Беларуси» – это аксиома. Можно еще на примере Мясниковича разобрать, но я думаю, ты и сам уже все понял.

(19) Папа Бенедикт XVI – Папа Римский. Мужчина такой пожилой, в белой одежде, расшитой золотой ниткой. Ты еще у него в Ватикане гостил, а сынок твой, Николай Александрович, ему букварь подарил после того, как в коридоре папской резиденции в футбол поиграл. Когда тот Колю по голове гладил, ты еще шептал «терпи, Колька». Уж не знаю, чего ему там терпеть надо было, но, надеюсь, не подвел тебя младший.

(20) Галина Родионовна – твоя жена, если верить поданной в Центризбирком декларации. Мать Витьки и Димки – «Первого» и «Второго». Переехала, вроде, из Александрии в Шклов. Народ судачит, что ждет она тебя. Любит, видать.

(21) Николай Халезин – автор этого письма. В прошлом – журналист, сейчас – арт-директор Белорусского Свободного театра. Волосатый такой. Да не мучайся, не вспоминай – председатель КГБ досье сразу принесет, как письмо дочитаешь.