Правосудие понарошку

Результатами наблюдений за судебным процессом над Федором Мирзаяновым, участником событий 19 декабря 2010 года, с «Народной Волей» поделилась его мать.

10 мая 2011 года состоится седьмое по счету судебное заседание над кандидатом в президенты Андреем Санниковым и еще четырьмя участниками акции протеста 19 декабря 2010 года Федором Мирзаяновым, Ильей Василевичем, Владимиром Яроменком и Олегом Гнедчиком, -- говорит Людмила Федоровна. -- Шесть заседаний уже ушли в прошлое. С последнего я, мама Федора Мирзаянова ушла сама, не дожидаясь завершения. Ниже моя рефлексия того, что я увидела и услышала в ходе судебных разбирательств.

Сразу скажу, многие ожидали, что суды станут политическим заказным шоу. И все же надежда теплилась.… Однако уже после первого дня работы суда ожидания стали осуществленным пророчеством.

Сразу отмечу, что суд проходит в открытом формате с соблюдением процедурных характеристик судопроизводства. Однако технологию его проведения я назвала условно «Правосудие понарошку». Первоначально, на мой взгляд, она была выработана только в общих чертах. Апробация и доработка технологии проходили в ходе многочисленных судов над участниками декабрьских событий с постепенным включением в рассмотрение все новых и новых составляющих.

Изначально это были только видеоматериалы да иск о возмещении материального ущерба за несколько выбитых стекол и сломанных дверных проемов в здании Дома правительства, а также за три потоптанных кустика можжевельника. Иск, кстати, практически сразу же был погашен, да еще и с чрезмерной компенсацией.

Затем в дело о площади плавно вошли бойцы спецназа со ссадинами на коленках и синяками на ягодицах (замечу, потерпевшие не проходили медицинскую экспертизу!). За отсутствием доказательной базы спецназ был брошен на судебную передовую во время рассмотрения дела Гапонова и Бреуса. Надо же было наказать россиян, а заодно напугать белорусов, уже выстроенных к тому времени в длинную судебную очередь.

В ходе судебного заседания над Федором, кандидатом в президенты А.Санниковым и еще тремя участниками акции протеста в ход были брошены иски различных учреждений, расположенных по обе стороны проспекта Независимости («Макдональдс», Дворец профсоюзов «с неработающими кружками», центральный гастроном и др.) вдоль линии шествия митингующих. Одновременно на судебную сцену были приглашены работники ГАИ. К чему последние две составляющие на судебном разбирательстве у сына, когда ему, да и другим молодым участникам процесса инкриминируют только статью 293, ч. 2, понять не могу. Ну, да ладно…

Все перечисленные выше «составляющие»: 1) видеоматериалы; 2) иск за стекло и кустики; 3) травмированная «совесть» спецназа; 4) иски «потерпевших» учреждений; 5) работники ГАИ призваны были наполнить нужным содержанием судебный процесс, придать ему важность, обеспечить его продолжительность во времени, послужить убедительным основанием для вынесения сугубо обвинительных суровых приговоров. Не важно, что в стране на лицо «кризис» пенитенциарной системы: переполненность тюрем, антисанитария, педикулез, туберкулез. «Зато в Беларуси каждый третий судим», -- говорил мне, смеясь, знакомый прокурор.

Его слова мне напомнили о другом: в годы Великой отечественной войны погиб каждый четвертый белорус. И особенно страшно, что судят правнуков героев войны, отдавших свои жизни за освобождение страны! Один дед Фёдора Аглетдин погиб под Москвой в 1941 году. Дед Иван, белорус, воевал с 1944 года, вернулся победителем. Один дядя Фёдора Амирзян погиб подо Львовом в самые первые дни войны. Ещё один дядя Гизетдин окончил школу в 1941 и с аттестатом получил повестку в офицерское артиллерийское училище. Долгие годы после войны он работал на благо своей страны. Бабушка Фёдора Нина, белоруска, школьные годы которой выпали на время оккупации, часто рассказывала внуку про свою учительницу в школе, местную жительницу. Она била детей за любую провинность палкой по голове. Неужели дух этой прислужницы оккупантов вселился в нашу судебную систему?

В «правосудии понарошку», отметила я для себя, сразу бросается в глаза четко прописанные действующие лица, исполнители и декорации. Главные действующие лица – судья и прокурор, пунктуально исполняющие предложенные им роли. Подсудимые, по аналогии с театром, являются декорациями (неодушевлённый предмет), отделены от присутствующих в зале решеткой. Судья и присяжные заседатели находятся за столом на возвышении. Таким образом, подсудимым придается аура изгоев, особо опасных преступников, а судье – аура посвященной в великое «таинство».

Однако, как показала судебная реальность, даже в клетке, подсудимые не имеют постоянного личного пространства, а что касается удовлетворения элементарных человеческих потребностей, то они этой возможности лишены вовсе. Вступив в судебный марафон, они в одночасье лишаются свежего воздуха, возможности ежедневно сходить на прогулку, более-менее нормально пообедать, принять душ. Да только болит от всего этого не голова тюремного начальника, а сердце матери...

Признаюсь, болит материнское сердце не только от этого. Практика судебных разбирательств показала, что отдельные противозаконные действия подсудимым были выдуманы воображением следователей, без каких-либо оснований. Обнаружено это было и во время судебного процесса по делу сына, а произошло подобное еще на предварительном этапе расследования, возможно, потому, что фальсификации следователей никак не наказываются. А возможно, следователю очень хотелось, чтобы некоторые действия (к примеру, «трижды бросил в омоновцев куски стекла», «бил ногами по щитам») были подсудимым действительно совершены во время декабрьских событий, и он не стал сдерживать полёт своей фантазии, излив их на бумаге.

Мне, матери, стыдно за ложные показания отдельных спецназовцев. Не делает такое поведение им чести! В ходе путешествий по судам столицы их рассказы о событиях на площади наполняются иным содержанием, серьезно противоречащим их первым показаниям. Где же ты, неподкупная совесть милиции?

Технология «правосудия понарошку» носит, как уже было отмечено мной, открытый формат, что позволяет присутствовать на суде родственникам и друзьям подсудимых. С первой минуты нахождения в зале я осознавала абсурдность обвинений: у нас открытые отношения с сыном. Узнав о лживости следователей, вскрытой в ходе публичных просмотров видеоматериалов, услышав вопросы-подсказки из уст судьи, допрашивающей свидетеля по линии обвинения, я пережила острое чувство вины перед близким мне человеком, находящимся за решеткой, за свою вынужденную молчаливую причастность к этому антигуманному действу. Возникло непреодолимое желание выйти из игры. Периодически это чувство возникает вновь и вновь.

Еще одно важное наблюдение. Присутствие на суде по делу Федора оставляет у меня ощущение, что со стороны адвокатов идет неравный бой за человека, причем по навязанному сверху сценарию. Ходатайства адвокатов и позиция обвиняемых судьей часто игнорируются, при этом игнорирование возрастает по мере разворачивания самого судебного процесса. Неизменное согласие с решениями судьи двух пожилого возраста присяжных заседателей, «обрамляющих» ее за столом с обеих сторон, усиливает картину неравного боя. Периодическое «подремывание» одного из них окончательно убивает едва теплящуюся надежду о коллегиальном характере принятия решений.

Буду честной. Наряду с грустной составляющей судебного процесса присутствует в нем и комическая. Так, клубничкой всех судебных процессов выступает гематома ягодицы, полученная одним из омоновцев во время разгона митинга. Со своим рассказом о ней боец кочует от одного суда к другому. Такова профессиональная этика спецназовца!

Для меня этот суд и все, что предшествовало ему, есть трагедия. Трагедия многостраничная (с трудом вносит несколько томов дела присяжный заседатель) и много сериальная (суд идет уже третью неделю!).

Судебное дело не есть бесплатное представление. Свою плату за труд получат судья и прокурор. Мы, родители и наши дети, платим здоровьем и… жизнью. Ушла в мир иной, откуда не шлют телеграмм, мама Дмитрия Дашкевича, с сердечным приступом слег в больницу после первого дня суда отец Насти Полажанко, так и не увидела перед смертью внука бабушка Ильи Василевича. В последнем письме своей восьмидесятилетней бабушке Федор пообещал, что вернется 9 мая в День Победы.

Наблюдая за судом над сыном, думая о судах и приговорах, вынесенных за участие в мирной акции многим людям (а это в основном молодежь!), мне припоминается высказывание российского ученого И.С. Кона о реформах, и возникает желание спросить: «Что же нам остается», ведь «объедается только тело здоровое, а гнилая голова плывет дальше»? И это-то в условиях серьезного кризиса, когда так востребованы здоровые умы, когда так важно, чтоб не шили они рукавицы по лагерям, а занимались укреплением экономического здоровья нашего государства!..

Людмила Мирзаянова, кандидат психологических наук, известный ученый и педагог, «Народная воля»