Борис Гельфанд: Не хожу туда, где меня знают

По заветам Корчного.

Борис Гельфанд — лучший шахматист из тех, кто родился на нашей земле — в возрасте 30 лет переехал в Израиль. В 2012-м имел все шансы завоевать мировую шахматную корону, но в финальном матче уступил индийцу Вишванатану Ананду лишь на тай-брейке.

Борис — прекрасный собеседник, с которым можно говорить не только о шахматах, но и о любимом им футболе. Хотя более всего в нем удивляет феноменальная память.

В нашем прошлом интервью он рассказывал о том, как оперировавший его в Израиле врач признался, что играл с Борисом партию в одном из турниров еще в СССР, пишет Betnews. На что Гельфанд тут же вспомнил все ходы того поединка и на каком именно будущему патологу была предложена ничья.

— Парень этот, к слову, был одним из лучших шахматистов Молдовы, и в 1982 году мы играли в довольно сильном турнире. Хотя не скажу, что до сих пор помню все партии, может, еще одну-две. Что по идее тоже немало, учитывая, что с тех пор прошло более 40 лет.

— В этом месте читатели должны изумленно покачать головой. Но как же так???

— Мой врач тоже удивился. По идее это не очень нормально. Хотя, например, с Васей Иванчуком мне точно не стоять в одном ряду — у него память просто феноменальная. Во всяком случае, была. Хотя со временем она у всех нас становится избирательной, и какие-то нюансы, совсем простые, улетают из головы напрочь.

— Какие травмы свойственны шахматистам?

— Эмоциональное выгорание. Очень сильный шахматист, не буду называть его фамилию, сказал мне недавно, что теперь, когда садится за доску, то испытывает настолько сильный стресс, что у него срывается сердечный ритм.

Я, например, во время турнира стал гораздо хуже спать. Причем на это не влияет, проиграл я партию или, наоборот, победил. Пытался вывести какую-то закономерность, но не смог. Одну ночь нормально спишь, другую глаз не сомкнуть. Думаю, что все это следствие этого самого выгорания, которое просто накапливается с годами.

— От многочасового сидения за столиком наверняка развивается и остеохондроз.

— Да, это тоже наш бич. И поэтому многие шахматисты играют в футбол — практически во время любого турнира. Магнус Карлсен это дело любит, и вокруг него постоянно собирается команда, которая играет с какой-нибудь местной любительской или полупрофессиональной командой.

Но самый сильный, конечно, Симен Агдестейн — первый тренер Карлсена.

Он в свое время входил в двадцатку сильнейших шахматистов мира и одновременно с этим играл за сборную Норвегии по футболу. Факт, конечно, удивительный и аналогов не имеющий, но понятно, что именно он и был футболистом номер один среди всех шахматистов.

Причем, как гласит легенда, однажды, в товарищеском матче его сбил Франко Барези, и в ворота сборной Италии поставили пенальти. Норвежцы забили, но все равно уступили — 1:2. А вот чехословакам — я потом проверял — Симен забил уже сам.

Что касается меня, то я всегда был средним игроком. Тактически разбирался, техника тоже вроде норм, но физическая форма подводила.

Хотя когда я переехал в Израиль, то мы каждую неделю собирались группой шахматистов и однажды даже обыграли молодых ребят, которые параллельно с футболом занимались и шахматами. Просто выбрали правильную тактику, применили катеначчо, и они ничего не смогли с этим сделать.

— Когда закончилась твоя футбольная карьера?

— В Израиле подавляющее большинство футбольных площадок цементные, и в какой-то момент мои колени не выдержали. Плюс к этому я играл в Дагомысе командный чемпионат России. Жил на 19-м этаже, и все шло ничего до тех пор, пока туда не заехали какие-то пионеры, которые, похоже, увидели лифт впервые в жизни.

Начали на нем кататься вверх-вниз, и, чтобы успевать на партию, я начал ходить пешком. Но на последнюю партию прийти не смог, потому что получил надрыв мениска — мне даже скорую помощь вызвали. И врач сказал, что с футболом надо заканчивать. Заодно накрылся и большой теннис, который тоже был моим увлечением.

— Зато в настольном, слышал, ты довольно неплохо себя чувствуешь.

— Я у своего тренера Виталия Островского — серебряного призера чемпионата Европы 1968 года — как-то спросил, и он сказал, что мой уровень где-то между первым разрядом и кандидатом в мастера. Что, признаться, приятно согревает. С Петером Леко как-то сразился, он в этом плане среди шахматистов известный авторитет, и игра была на равных.

— Ты сейчас стал меньше играть в турнирах, нет?

— Скорее, стал избирательнее к ним относиться. Скажем, туда, где играют первые десять номеров, меня не приглашают. Массовые уже мне неинтересны, нет мотивации. Поэтому или какие-то клубные лиги, или когда приглашают персонально.

Играю много тренировочных партий с людьми из первой тридцатки. В этом году приму участие в турнире ста сильнейших шахматистов мира.

В декабре играл в чемпионате мира по блицу и быстрым шахматам. Блиц отыграл вообще очень хорошо. За два тура до конца имел шансы войти в восьмерку, которая потом продолжала борьбу за первенство. Короче, не позорно выглядел.

— Помню еще те времена, когда за матчами претендентов на шахматную корону следило как минимум население всего СССР, а сейчас чемпионаты мира стали настолько рядовым событием, что все их даже и не упомнить.

— Это сложный вопрос. В последнем финале Карлсен и Непомнящий после целой серии ничьих предложили общую ничью и в результате разделили корону. Это очень странно, но правила были так написаны, что подобное позволяли. И теперь по блицу у нас два чемпиона мира.

— Помнится, Роберт Фишер считал себя настоящим чемпионом. А вы там делайте все, что хотите.

— Тут немного другая ситуация. Американец ушел насовсем, а Карлсен играет много. Норвежец довольно справедливо считает, что именно он сильнейший в мире, и его рейтинг это показывает. Но матч за звание чемпиона — это тяжелейшее испытание, полгода серьезной подготовки.

И к тому же если готовиться целенаправленно, то разницу в уровне можно свести к минимуму. Норвежец предлагает играть больше. Скажем, в блиц или в те же фишеровские шахматы, набирающие все большую популярность. К этому он готов.

А вот отдавать полгода классическим шахматам и думать о том, как преодолевать очередную эшелонированную оборону, ему не хочется. Мол, я делал это уже неоднократно и никакого удовольствия этот процесс мне не приносил.

Плюс финансово это невыгодно.

— Чемпионат мира по блицу выгоднее, что ли?

— Я бы этого не сказал. Просто его продолжительность всего пять дней — три дня быстрые шахматы, а потом два рапид. Это тоже довольно интенсивный процесс, но, понятно, куда менее энергозатратный.

— Думаю, Карлсен неплохо зарабатывает и на рекламных контрактах.

— Еще когда он не был чемпионом мира, то весь его пиджак был в нашивках от спонсоров.

— А сколько таковых на твоем пиджаке, Борис?

— Ни одной. В своей жизни я рассчитывал исключительно на себя. Мне никто никогда не помогал.

— Израиль по идее страна небедная. Тем более в 2012-м ты сражался за мировую шахматную корону с Анандом и имел все шансы ее заполучить.

— Я общался с разными серьезными людьми на этот счет, но получить какую-то спонсорскую помощь было нереально. Не вызывала шахматная корона у них никакого интереса.

Это было 12 лет тому, а сейчас, когда в турнире участвуют не двое, а двести человек, и подавно на что-то рассчитывать трудно. Но я и не рассчитываю.

— В этом возрасте надо себя беречь. Недавно — правда, в весьма почтенном возрасте — ушел Борис Спасский — после двух инсультов. У Виктора Корчного, кажется, была похожая история.

— Виктора Львовича добил первый инсульт, после которого он уже не вернулся. Я как-то рассказывал эту историю. Дело было в 2012 году. В Цюрихе был турнир, на котором он этот инсульт и получил. А я через пару месяцев давал в этом городе сеанс одновременной игры.

И мы поехали навестить Корчного — я, шахматный меценат Олег Скворцов и директор клуба, за который Виктор Львович играл тридцать лет.

Когда мы приехали, выяснилось, что Корчного уже перевели в психиатрическое отделение — после того, как тот рассказал медсестре все, что о ней думает.

Директор клуба был по профессии врачом, и он объяснил своим коллегам, что это целиком из-за характера Корчного, который всем в шахматном мире известен. Ему сказали, что в понедельник Виктора Львовича переведут на старое место, после чего мы прошли в палату.

Швейцарца Корчной не узнал, Скворцову что-то побурчал, а со мной сел играть в шахматы. И я скажу, что в этом своем постинсультном состоянии он был тем самым Корчным, которого я привык видеть — с полной сосредоточенностью на игре, сарказмом и чувством юмора.

Но через десять минут батарейка села, и партию мы прекратили. И после этого я уже не видел его в здоровом состоянии. Хотя Олег потом не раз приглашал его на свои швейцарские турниры в качестве почетного гостя.

Я с Виктором Львовичем много общался, больше, чем с другими великими игроками. Штук двадцать, наверное, партий сыграл. Ну и вечером тоже сидели и общались. Полагаю, я ему был симпатичен.

Он любил поделиться шахматными мыслями и рассказать какие-нибудь истории.

— Самая любимая из них?

— Ну, не знаю, как любимая. Скорее, не очень красивая. Они с Михаилом Ботвинником были женаты на армянках. И как-то на закрытии одного из турниров подали армянский коньяк.

Ботвинник сказал: «Виктор, давайте выпьем. Это хороший коньяк, такой же, как ваша жена». Надо было знать Корчного, он ответил мгновенно: «Нет, это старый коньяк, как ваша жена». После этого Ботвинник не разговаривал с ним неизвестно сколько лет.

— Но как же это все объяснить?

— А он просто не мог сдержаться. Ну как это сделать, если есть возможность кого-то подколоть? Потроллить, если говорить современным языком.

— Тебя он троллил?

— А как же, чем я лучше других? Играем турнир в Испании, в Дос-Эрманасе. Меня изначально не пригласили, но кто-то не доехал, и потому в последний момент позвали. Прилетел я ко второму туру, а первый был как раз с Корчным.

И мы должны были играть ту перенесенную партию в выходной. В зале были вдвоем. Играли долго, мне удалось выиграть, но, перед тем как сдаться, Виктор Львович начал ходить вокруг меня кругами. Ходил-ходил, а потом сказал: «Вам повезло». И ждал моей реакции.

Я ответил: «Согласен». Корчной добавил, что у него была возможность сыграть по-другому. «Вы ее видели?» — «Нет». Опять не к чему подкопаться. Он на время успокоился. А потом снова: «Но почему же я проиграл?»

Начали анализировать позицию, и я показал: возможно, тут вы ошиблись, здесь могли сыграть по-другому. Он снова успокоился. Но потом начал докапываться до моего тренера — мол, он молодой человек, но неправильно одевается. Пусть он купит то-то и то-то. Ну, я поблагодарил и сказал, что передам.

— Непробиваемый белорусский характер с еврейским акцентом.

— А то! Я уже ученый был и прошел эту школу. Когда предупрежден, значит, вооружен. А мы постоянно обсуждали все его приемы.

А-а, у Корчного еще был любимый анекдот, который я слышал от него неоднократно. Дочка жалуется маме, что когда она пришла в бар, то ее там обозвали обидным словом. А мама ей и говорит: «А ты не ходи туда, где тебя знают».

Так вот, этот анекдот стал моим кредо. И я не хожу и не лезу туда, куда не надо.

— Как тебе фильм «Чемпион мира», где Корчного сыграл Хабенский? На мой взгляд, он недурно получился.

— Увы… В прямом доступе фильма этого нет, значит, надо где-то скачивать. А для человека советской еще формации лазанье по всяким там платформам так себе занятие.

Из того, что я видел, мне больше всего понравился старый советский фильм «Гроссмейстер» — с Андреем Мягковым и тем же Виктором Корчным. Его уже нереально найти в нормальном качестве.

Ирония судьбы — Корчной в том фильме советует герою: мол, черными играй надежно, сделай ничью, а белыми выиграешь следующую партию. Но в решающий момент матча с Карповым в Багио в 1978 году он поступил ровно наоборот! И никто не знает почему.

Я не спросил, а никто другой почему-то не догадался. Он сыграл очень рискованный дебют черными. Думаю, просто хотел выиграть немедленно — и именно в этой 32-й партии.

— Надо отдать должное создателям картины, этот момент в «Чемпионе мира» обыграли.

— Знаю, что консультантами выступали ведущие российские шахматисты, и уверен, что с профессиональной точки зрения там все хорошо. Потому что если в каком-то фильме появляются шахматы, то можно быть уверенным, что даже доска там будет стоять неправильно, не говоря уже о каких-то композициях на ней.

— Как считаешь, о ком из белорусских спортсменов могла бы снять фильм наша отечественная киностудия?

— У нас была прекрасная гандбольная команда — ее победы как раз пришлись на годы моих детства и юности. До сих пор помню многих игроков той звездной команды Мироновича.

Равно как и футболистов минского «Динамо» сезона-82. Наверное, больше всего зрителей собрало бы кино о команде Малофеева, все-таки футбол — вид спорта номер один.

Команда действительно была очень классная. При всем уважении к более поздним успехам борисовского БАТЭ — выше его на порядок. И дело не в победе в чемпионате СССР. Ведь в сборную страны стабильно вызывались 3-4 белоруса — и при Бескове, и при Лобановском. Три Сергея — Боровский, Гоцманов и Алейников и один Андрей — Зыгмантович.

А это очень веский аргумент, потому что в то время пробиться в главную команду страны было невероятно сложно.

Но хватало и других ярких игроков. Мне, например, всегда нравился Юрий Курненин — защитник с талантом бомбардира. Кто еще мог забить три гола в одном матче? Таких, по-моему, в чемпионате Союза и не было.

Саша Прокопенко, который добавлял яркости динамовскому футболу, Юрий Пудышев, дирижировавший командой, как мы потом узнали, не только на поле… Самобытные и очень результативные форварды Георгий Кондратьев и Игорь Гуринович.

Виктор Сокол, ставший в сезоне-1983/84 лучшим бомбардиром розыгрыша Кубка европейских чемпионов. Очень классный защитник Виктор Янушевский. И я перечислил практически весь основной состав. Ну и Эдуард Васильевич Малофеев, без которого «Динамо»-82 просто не состоялось бы.

Жаль лишь, что, побеждая команды хорошего европейского уровня, минчане так и не смогли попробовать себя в матчах с грандами европейского футбола — тем же «Ливерпулем», «Ювентусом» или «Барселоной».

За последнюю, кстати, я болею еще с девяностых.

— А вот и зря — в академии мадридского «Реала» растет будущая звезда белорусского футбола Алексей Майоров.

— Да, я слышал о нем. Но так уж и звезда — мальчишка ведь еще совсем. Не испортить бы его такими определениями. Сам знаешь, как у нас любят вундеркиндов — и в Беларуси, и в Израиле.

Тут тоже был парень, который выходил на замену Месси в «Барселоне». И где он сейчас? Про шахматы я и не говорю… От вундеркинда до большого мастера очень длинная дорога.

Но в любом случае я желаю Леше эту дорогу пройти и действительно стать звездой не только белорусского, но и мирового футбола.

Да и для белорусских мальчишек хорошо, что есть Майоров. Он может стать для них отличным маяком.

— Что скажешь о другом белорусском вундеркинде, уже шахматном?

— В наше время в шахматах неизмеримо больше возможностей, чем раньше. Тогда были классические шахматы с таймингом на два — два с половиной часа на партию.

А сейчас много турниров по блицу и быстрым шахматам. Денис Лазавик специализируется как раз на них и добивается при этом невероятных успехов. И он один из сильнейших в мире.

— Играл с ним?

— Когда приезжал в Беларусь в 2019 году, то у нас были сборы в Витебской области, Денис на них занимался. А вечерами мы играли в блиц. Так вот с ним было непросто — труднее всего.

Когда все сидели в локдаунах, то блиц резко все изменил — появилась возможность играть огромное количество партий в интернете. Денис этим очень здорово воспользовался и сегодня в этих турнирах он весьма успешен, он один из лучших. И Карлсен, который проигрывал ему уже не единожды, очень хорошо это знает.

В онлайн-турнирах Лазавик вообще король. Очень уверенно играет. В сентябре прошлого года в одном из них были все сильнейшие. Я прошел отбор и играл в третьем дивизионе — что тоже было неплохо, там хватало шахматистов из первой десятки и двадцатки.

И история. Играю с Гатой Камским.

— Еще один харизматичный персонаж мировых шахмат и один из лучших мастеров девяностых годов минувшего века.

— Это как раз тот случай, когда вундеркинд действительно стал звездой мирового масштаба. В общем, играем в «зуме», и там возникает какая-то пауза, минут в десять, во время которой мы с Гатой начинаем переговариваться.

И он мне говорит: «Мда, Боря, когда-то мы с тобой играли в турнире претендентов на звание чемпиона мира, а теперь вот в чемпионате лузеров в третьем дивизионе…»

Надо признать, он прочел мои мысли. И мы рассмеялись. Хотя я тут же вспомнил, что вчера оба обыграли ребят из первой десятки, так что мы все еще ничего.

Но реальность такова, что людям, которым уже за пятьдесят, трудно находить новую мотивацию, когда у тебя была вполне приличная история в других шахматах и в другое время.

Но я слежу за Денисом и желаю ему только одного — чтобы он не останавливался.

— Чемпионом мира может стать?

— В классических шахматах он и не пытается, а чемпионат мира по блицу длится всего два дня, и если у него с самого начала все пойдет, то вполне может и победить. Почему бы и нет? Он уже обладает для этого достаточным классом.

— Кто для тебя лучший шахматист всех времен и народов?

— Тут у меня две кандидатуры — Каспаров и Карлсен. И первенство я все-таки отдам первому из них. Мне ближе его стиль. Может, еще и потому, что я с ним играл и рос на партиях Гарри Кимовича.

А вот молодые говорят, что для них номер один — это норвежец. Но их можно понять — они не видели Каспарова в игре и росли на Карлсене.

— Фишеру тут не место?

— Он стал чемпионом мира в возрасте 29 лет и сразу ушел. А это люди целых поколений: Каспаров был номером один с середины восьмидесятых и до начала двухтысячных — 15 лет, Карлсен — десятилетие, с 2013-го до 2023-го. Причем, как мы знаем, он не стал защищать титул добровольно, а иначе и сейчас с большой вероятностью был бы чемпионом.

Надо добавить, что оба они доминировали тотальным образом.

— Как думаешь, если организовать между ними матч столетия, он стал бы коммерчески интересным для всех участников процесса?

— Уже нет. Каспаров все-таки глубокий пенсионер. Изредка он выходит в свет, все за него болеют, и никому не хочется видеть великого чемпиона в плохой форме. Но иногда он просто ужасен, а иногда и радует хорошей игрой.

Надо понимать, что шахматами профессионально Гарри все-таки уже не занимается. Но приятно, что человек не забывает это дело и появляется на турнирах, радуя нас своим присутствием. Но те, кто помнит поистине выдающуюся каспаровскую игру, понимают, что это все уже не то.

А Карлсен продолжает оставаться если не на пике, то в хорошей форме. Так что этот матч никакого интереса ни у кого не вызвал бы.

— После загадочной истории с Анатолием Карповым, когда он вроде как попал в больницу, о двенадцатом чемпионе мира ничего не слышно.

— Я тоже ничего не слышал. Знаю лишь то, что он тоже уже не играет в шахматы. Лет пять назад в Москве был довольно сильный турнир по блицу, в котором участвовали все лучшие российские матера. Карпов закончил его в первой половине таблицы, что было невероятно. Но опять же по качеству партий он меня не впечатлил.

— Анатолий Евгеньевич, говорят, все равно самый богатый шахматист.

— В этом нет никаких сомнений. Но это всегда было его целью, которой он добивался, будучи депутатом и членом многочисленных советов. Никто другой таких целей не ставил, все просто играли в шахматы. Карпов же всегда был при власти, а это место, как мы понимаем, приносит дивиденды.

— Его коллекция марок оценена в 13 миллионов евро. Прекрасное занятие для целых поколений советских пионеров. Но Гельфанд воздержался.

— Ну, наверное, такой характер. Я всегда был и остался социопатом, поэтому ничего и не собирал. Надо быть в обществе. Ну, или опять же рядом с властью. А я себя там не представляю.

— Все шахматисты, как говорил Корчной, сумасшедшие.

— Да, в какой-то степени.

— Но первенство в этой номинации уверенно, даже после своей смерти, держит Роберт Фишер. Он скандалил на каждом шагу и поэтому всегда был в центре внимания, даже не принимая участия в битвах за шахматную корону.

— Американец делал это не сознательно, скандалы были частью его характера. И, надо отдать должное, при этом он был абсолютно не меркантильным человеком. Но полностью зацикленным на себе и своих победах.

— Тебе интересно было бы с ним встретиться?

— Теоретически это было возможно. Я в свое время часто ездил в Венгрию, занимался там с Сашей Черниным, переехавшим в эту страну. Он говорил: вот по этому бульвару Роберт обычно бегает по утрам. Он приходил в гости к сестрам Полгар, с которыми у меня тоже были хорошие отношения. Но когда я к ним приходил, то его не было.

— Не жалеешь?

— Нет, зачем разрушать имидж величайшего шахматиста, на партиях которого я рос? Мой папа купил его книгу за 25 рублей — это огромные деньги по советским временам. И я зачитал ее до дыр, восхищаясь гением молодого чемпиона мира.

Но к тому времени Фишер превратился в какого-то безумного и уже немолодого человека, который часто нес откровенную чушь. Так что то, что мы с ним не встретились, думаю, даже и к лучшему.

— Видимо, с сестрами Полгар куда приятнее общаться.

— Это несомненно, я до сих пор с ними на связи. Юдит Полгар всего добилась в шахматах. Про женские я и не говорю, а в мужских она входила в двадцатку сильнейших. Сейчас занимается организаторской и образовательной деятельностью. Надеюсь, летом мы с ней увидимся на одном из мероприятий.

Старшая сестра Жужа работает на кафедре шахмат университета Сент-Луиса, преподает и издает книги. Кстати, с большой теплотой вспоминает время учебы в нашем институте физкультуры.

София — средняя сестра — сейчас в Израиле, одно время жила возле меня, едва ли не дверь в дверь. Но потом переехала в связи с новой работой мужа. Она связана с шахматами в наименьшей степени из всех сестер.

— Надо отметить, что мужская сборная Израиля чрезвычайно успешно участвовала в шахматных Олимпиадах…

— В 2008 году мы были вторыми, а в 2010-м — третьими.

— Мне кажется, что перед матчем со сборной Израиля соперники должны испытывать трепет. Все равно как баскетболисты перед игрой со сборной США.

— Все испытывали его с Россией, она явно сильнее всех остальных. Еще Украина. И, конечно, Армения — каждый игрок слабее отдельно взятого россиянина, но, будучи объединенными в одну команду, они просто творят чудеса.

Плюс выдающийся лидер Левон Аронян, отец которого, кстати, родом из Витебской области. А дедушка был учителем белорусского языка и жил с моей бабушкой в соседних деревнях. Левон умеет повести команду за собой. Поэтому они все играли в три раза сильнее за команду, чем каждый за себя.

— Тебе еще интересны шахматные Олимпиады?

— Теоретически да, но с федерацией у меня отношения не сложились. А так как состав формирует именно она, то я наблюдаю за всеми этими баталиями со стороны. Некомпетентные люди просто упиваются своей властью, и, кажется, это единственное, что их волнует на самом деле.

— А если устроить скандал и самому возглавить федерацию?

— Боже упаси. Виктор Львович же учил — не ходи туда, где тебя все знают.

— Твоя дочь служит в армии — в это непростое для Израиля время.

— Она все-таки в тыловых войсках служит. И часто ночует дома.

— Ты ведь тоже послужил в армии — в советской.

— Это была спортрота, и все истории из тех времен носят преимущественно комический характер. Хотя тогда они, признаться, смешными мне не казались.

В середине — конце восьмидесятых было полное ощущение, что никакой войны не будет. И хотя в части на самом видном месте висел плакат «США — очаг ядерного удара!», все воспринимали его как часть интерьера, а не как грозное предупреждение.

Из тех времен у меня есть история. В школе у нас были курсы по гражданской обороне, где требовалось надеть противогаз и бегать вокруг здания. Это, конечно, было очень веселое зрелище, и все бурно веселились. А наш завуч кричал: «Вы — идиоты, не понимаете, что когда на нас нападут американцы, то это вам спасет жизнь?»

И вот в 2002 году я был в Америке, где меня попросили дать интервью на русскоязычном радио. Беседуем, и тут раздается звонок в эфир — от того самого завуча.

«Боря, ты меня помнишь? Так вот — я живу здесь уже пятнадцать лет!» Я, правда, не стал вспоминать ту историю…

В Израиле, конечно, все по-другому. Тут война всегда рядом и надо ежеминутно быть готовым к налету или обстрелу. На прошлой неделе сигнал воздушной тревоги, например, будил нас дважды — один раз в четыре утра, другой в семь. Но это, считай, ничего по сравнению с тем, что было раньше.

— Надо спускаться в бомбоубежище?

— В каждом доме, как у нас, и в каждой квартире есть специально укрепленная комната — с усиленными дверью и окном. Когда объявляется налет, то надо переместиться в нее, и тогда шансы на выживание увеличатся практически до стопроцентных.

Мы живем здесь с устойчивым ощущением, что безопасной жизнь в Израиле не будет никогда.

— Может, лучше было остаться в Беларуси?

— Там хватает своих проблем. В Израиле я чувствую себя на своем месте. Ни разу не жалел, что сюда переехал. Тут есть чувство абсолютной свободы. Я легко могу сказать любому председателю спорткомитета все, что о нем думаю. И это никого не удивит. Потому что здесь это нормальная практика. Есть, конечно, побочные нюансы, как с федерацией, это тоже надо понимать. Но в общем меня тут все устраивает, и мне здесь хорошо.

— Ну да, тем более в Израиле ты встретил и свою судьбу.

— На днях мы с Майей отметили 20-летие нашей свадьбы. Она тоже уроженка СССР, жила в Казахстане. Когда мы познакомились, работала журналисткой, сейчас пишет книги. Первая называлась «Как накормить чемпиона» — обо мне.

Недавно вышла уже пятая по счету — «Невидимые люди». Причем написана она на иврите, и это повод для гордости за жену — потому что я до такой степени этим языком не владею.

— Ну, положим, ты свои книги пишешь на английском. Тоже повод для восхищения.

— Наши дети свободно говорят на трех языках — русском, иврите и английском. Это абсолютная необходимость для того, чтобы чувствовать себя свободно в любом окружении.

— Какой совет дашь своим бывшим соотечественникам?

— Живите в ладу с собой. Если кому-то плохо, то ищите варианты. Может быть, в другом месте, в другой стране вы станете более счастливыми. А может, и нет… Но выбор всегда остается за вами.

Мне, например, в Израиле комфортно. Утром просыпаюсь, занимаюсь шахматами. Или работаю со своим тренером Сашей Хузманом 2-3 часа либо самостоятельно, или сам кого-нибудь тренирую — по 5-6 часов.

— Неужели эти фигурки за столько лет тебе не надоели?

— Неа, я каждый день нахожу в них массу интересного… Я бы занимался шахматами еще больше, но, увы, нет столько времени.

— Откуда только силы берешь…

— Семья. Не трачу их на борьбу с близкими. Опять же не хожу туда, где меня знают. «Барселону» смотрю, занимаюсь спортом, ну и самое главное — стараюсь общаться с хорошими людьми…

Вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL97116022020000000216711123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com